«Сказки Пушкина» Роберта Уилсона

«Сказки Пушкина» — постановка признанного театрального авангардиста Роберта Уилсона,
идущая в Театре Наций в Москве с лета 2015-го года. Перед вами —
некоторые наблюдения относительно неё от человека, избалованного дизайном и современной анимацией
(о сходстве эстетики последней с работами Уилсона писалось в работе «Аниме и театр»).
Фото автора.

❧

вот невод в море голубом
танцует белочка в угаре
безумный шляпник влез на ветку
а всё что нужно нам любовь

❧

— «Сказки Пушкина» Роберта Уилсона — это постмодернистский мюзикл-попурри, а не «каноническая» постановка для детского утренника. Если для вас Пушкин — «наше всё», «священная корова» — то идти на постановку Уилсона лучше не стоит; если вы открыты новому, но не настолько, чтобы признавать выхолощенное безликое «современное искусство», — то это как раз то, что может вас заинтересовать.

— Материальность происходящего бросается в глаза. Из-за относительного малого размера зала отсутствует дистанция между зрителем и актёрами, которая бы превратила дорогой балаган в мистическое действо. Постановке не хватает воздуха и масштаба; такое не может быть камерным выступлением, где ты ощущаешь каждый вздох артиста — столь же человека, что и ты; такое должно ставить себя как высокотехнологичное недоступное мега-шоу.

— Лаконичное действо требует лаконичного места. Паразитный свет (а свет у Уилсона — одно из главных действующих лиц, и с ним, к чести будет сказано, совладали лучше, чем можно было ожидать) попадает со сцены в зал и делает видимой лепнину классических театральных балкончиков, вызывая тем самым сильный когнитивный диссонанс. Ситуацию усугубляет регулярно включаемый жёлтый мигающий дюралайт, который опоясывает рамку сцены и подсвечивает её устаревшую декоративность. Ещё один лишний источник света — полоса холодного белого света над оркестровой ямой, которая слепит глаза даже тогда, когда весь зал погружается в запланированную тьму.

— Актёры, несмотря на красивые фразы о том, что «у Уилсона актёры становятся рабами», слишком человечны и традиционны для поставленных задач. Чтобы Уилсону можно было поверить, его актёры должны стать ожившими формами с отточенной пластикой: вот плавное движение, вот резкое прекращение, вот остановленное мгновение (как в уличных пародиях, где человек изображает движения робота или статую); здесь же это — академические российские актёры, которых заставляют делать что-то непривычное, да ещё и в обильном гриме и дизайнерских одеждах.

— Одежды тоже слишком материальны. Возможно, более плотные и тяжёлые материалы помогли бы скрасить неравномерность человеческого движения; тонкие ткани, наоборот, это подчёркивают. Внешний вид костюмов же как таковых как минимум интересен — плюс обильный грим можно по праву считать продолжением каждого костюма.

— Сами музыкальные композиции, составленные американской группой CocoRosie в, по всей видимости, духе фрик-фолка, не вызывают вопросов несмотря на то, что смешивают стили и эпохи в рамках одной постановки; это череда ассоциаций, адаптаций и заимствований, которая столь же дика, как и происходящее на сцене, и поэтому гармонична. Однако оркестровая яма занимает место нескольких первых рядов, от которых до дублирующих колонок каких-то пара метров; в итоге до зрителя доносится смесь из богатого живого звука (несбалансированного по очевидным причинам) и уплощённого электронного эха. В такой ситуации невольно задаёшься вопросом: столь ли необходим был живой звук, и не лучше ли в принципе к чётким силуэтам и цветным градиентным фонам сцены подошла бы какая-нибудь очевидно искусственная электроника? Добавляют ли музыканты, сверкающие макушками и смычками из импровизированной оркестровой ямы, аутентичности предэлектронным сказкам, или же отвлекают собственной вещностью в непосредственной близости от мира абстракции?

— Синхронизация звука, света и движения актёра — тоже отдельная проблема, и существенная. Произведения, подобные «Сказкам Пушкина» Роберта Уилсона, строятся на чётко определённом внутреннем ритме, и сила их психического воздействия прямо зависит от безупречности технического исполнения (в том числе исполнения и намеренных повторов и рассинхронизаций). Потому каждый мелкий технический огрех — когда щелчок не совпадает с остановкой жеста, когда весь свет выключается не одновременно, когда барабан пытается уследить за шагами актёра — вырывает зрителя из абстрактного пространства произведения и возвращает в реальный мир, заставляя вспомнить о том, что синее море — это картинка с проектора, дерево — большая фанерина с LED-лампочками, а Старик — парень с раскрашенным лицом.

— Подход к дизайну декораций кажется не всегда последовательным. Вот чёткий абстрактный силуэт, вот настоящий предмет; но вот же неловко освещённая поблёскивающая декорация с корпоратива в стиле диско и самодельный, пусть и гигантский, замок из детсадовской постановки, будто вымазанный гуашью. Общая стилистическая каша, заданная совмещением старого и нового, начинает рушиться, когда у неё нет какой-то единой основы.

— Неловкость вызывают крики, визги и прочие животные звуки, вложенные в уста актёров. Переигрывание как таковое выглядит довольно органично в общем контексте — эта часть, как и пропевы строчек из Пушкина, видится сильной оборотной стороной актёрского академизма — но выпячивание животного начала вызывает вопросы. Очевидно, после проведённых исследований Уилсон пришёл к выводу, что ярмарочное шутовство (как и алкоголизм) есть неотъемлемая часть русского народного фольклора — однако по факту это сильно контрастирует с традиционными стилистическими решениями Уилсона и выходит за рамки того, что воспринималось бы целесообразным.

Итого: безусловно, интересный пример того, куда может уйти театральная мысль, ещё оставаясь в пределах разумного и поддающегося пониманию простого смертного. Часть мелочей, вызывающих чувство неловкости и ощущение наивной сырости (хотя «Сказки Пушкина» на сцене Театра Наций показывают уже полтора года), лежит на совести состава, возможно, ещё и немного выбившегося из привычного ритма после новогодних праздников; другая часть исправляема только переносом на иную, более соответствующую площадку. Впрочем, и первое, и второе могло изначально входить в планы автора, а вовсе не стать результатом бесконечной череды компромиссов — но тогда это совсем не та история, которую я в идеале хотел бы увидеть, посетив «Сказки Пушкина» Роберта Уилсона.