Через двенадцать лет
Через двенадцать лет я допишу
Девушку мечты:
В ней будут миллионы строчек кода
И капля теплоты.
Внутри прекрасной оболочки —
Призрак будет,
Чьи сенсоры чувствительней,
Чем люди.
За внешностью от посторонних
Скрою то,
Что любят редко, а верней —
Никто.
В компьютер с логикой железной я внедрю
Фантазию,
А не архив всех карт автодорог
Евразии.
Не дружелюбный интерфейс, лицо —
Не терминал.
Взгляд от консоли оторви, а сам-то
Чем ты стал?
Душа твоя — лишь инструмент, и ты —
Как вещь порой,
Так что — учись, пока не мертв, она —
Есть вещь с душой.
Вопрос — ответ, но в каждой фразе
Имеется подвох:
Ты спросишь что-то робко, а она —
Лишь вздох.
Не станет боли причинять,
Хотя весь код
Написан так, что к этому
Ведет.
Не будет врать — лишь сожалеть,
Что неправа.
Способна сердце волновать ей
Свежая трава.
Пугается дождя, но любит молнии
И гром.
Она — внутри, ведь у нее
Есть дом.
Пусть пенье птицы в ранний час
Ее поднимет,
Ругать не станет соловья, сама ведь
Нелюдима.
Она грустит, задумчива,
И ярки ее сны.
Вот только их не записать —
Они лишь ей видны.
Она сознательна, но в любопытстве
Есть черты,
Что безопасности блокируют
Порты.
Она — как человек, но только нет
Таких людей.
Мне надоел натурализм... Себя теперь
Я посвящаю ей.
Девушку мечты:
В ней будут миллионы строчек кода
И капля теплоты.
Внутри прекрасной оболочки —
Призрак будет,
Чьи сенсоры чувствительней,
Чем люди.
За внешностью от посторонних
Скрою то,
Что любят редко, а верней —
Никто.
В компьютер с логикой железной я внедрю
Фантазию,
А не архив всех карт автодорог
Евразии.
Не дружелюбный интерфейс, лицо —
Не терминал.
Взгляд от консоли оторви, а сам-то
Чем ты стал?
Душа твоя — лишь инструмент, и ты —
Как вещь порой,
Так что — учись, пока не мертв, она —
Есть вещь с душой.
Вопрос — ответ, но в каждой фразе
Имеется подвох:
Ты спросишь что-то робко, а она —
Лишь вздох.
Не станет боли причинять,
Хотя весь код
Написан так, что к этому
Ведет.
Не будет врать — лишь сожалеть,
Что неправа.
Способна сердце волновать ей
Свежая трава.
Пугается дождя, но любит молнии
И гром.
Она — внутри, ведь у нее
Есть дом.
Пусть пенье птицы в ранний час
Ее поднимет,
Ругать не станет соловья, сама ведь
Нелюдима.
Она грустит, задумчива,
И ярки ее сны.
Вот только их не записать —
Они лишь ей видны.
Она сознательна, но в любопытстве
Есть черты,
Что безопасности блокируют
Порты.
Она — как человек, но только нет
Таких людей.
Мне надоел натурализм... Себя теперь
Я посвящаю ей.
